Спасибо Алексеевой Анастасии за поданную идею.


Ветер трепал волосы и норовил вырвать из рук то альбом, то карандаш. Из-за этого черточки портрета получались слегка неровными, но Химуру не смущала некоторая небрежность рисунка – портреты никогда не были его сильной стороной. Об этом говорила и Наги-сэнсей. Ещё в школе…

Он снова поправил очки и легкими штрихами добавил тень на лице изображенной девушки. Острый взгляд открытых глаз, полуулыбка и неизменный узкий бант в иссиня-черных волосах. Девушка из прошлого. Настолько далекого прошлого, что всем окружающим Химура говорил, что его уже и нет в
памяти.

Но это было неправдой. Он помнил каждый миг с ней, каждую её улыбку, каждое её слово. Потому что только это ему и оставалось.

То, что после рождественской поездки в Японию в Химуре что-то изменилось отметили не все. Внешне всё осталось по-прежнему. Он всё также продолжал заботиться о Тихиро-тян, проводил много времени в церкви,
незримо опекал город как его архитектор, общался с немногими друзьями и просто прохожими невольно заглянувшими в его церковь. Но и Кузе, и Наги не могли не заметить, что Ю снова начал рисовать. Сидя на коньке крыши церкви и подставив лицо свежему ветерку, он то и дело доставал старенький альбом и быстрыми штрихами изрисовывал по странице. 

А ещё и Мизуки-тян  долила масла в огонь рассказав как они сидели на пригорке сразу после возвращения. Что-то конкретное из её взбалмошного рассказа понять было трудно, но то что Химура с ней разговаривал, да ещё и долго совсем на него не походило.

Спрашивать о происшедшем в Японии, Кузе не хотел – ещё не закончился курс реабилитации и рисковать сердцем понапрасну он не собирался. Наги тоже помалкивала, хотя её душевные метания были музыканту вполне понятны. Ещё со времён их беспокойной юности Хироно Наги была влюблена в Химуру, но
понимала, что сердце Ю принадлежит другой и потому просто продолжала оставаться
его верным другом. Кузе усмехнулся. Тоже самое было и с ним. Но он, трезво оценив свои возможности, даже не пытался завязать с Наги роман, поскольку никогда не пытался вступать в битву без надежды на успех. Никаких сантиментов, только твердый расчет – Наги любила Ю, а значит, третьему здесь не было места… 
Хотя сейчас Кузе вполне хватало общества непоседливой и взбалмошной Мики-тян.
Но друг, немало сделавший во время его болезни и лечения, беспокоил его всё больше…

Тихиро-тян  снова проводила время с Рэнджи-куном. С недавних пор, после примирения с сестрой она наконец-то стала улыбаться всегда, и Химура чувствовал, что его опека девушке уже не особо и нужна. Через год она уже вполне официально сможет переехать к Рэнджи-куну и Химура снова останется один и сможет посвятить себя чему-нибудь другому. Может всё-таки научиться рисовать портреты?

Некоторое время Ю просто бесцельно ходил по церкви. Мимо скамей и витражей, статуй Святых и алтаря. Её построили по его проекту, до последнего камушка скопированного с ТОЙ, другой церкви, что навсегда осталась в памяти Химуры из ТОГО прошлого, где оставалась и ТА девушка – постоянный объект
его нынешних рисунков. Когда-то он отказался её рисовать, и долго сожалел об этом…
- Ну вот, опять нашло…
Ю вышел на крыльцо и присел на ступеньки. Впереди весело журчал маленький фонтан. Странно, но здешний город Отова, раньше дававший ему успокоение, после той рождественской поездки, из утопии
превратился в ложную тень настоящего города Отова. Наверное, потому, что он, всю жизнь старавшийся исполнить мечту, внезапно осознал, сколько времени он потерял. Стоило ему только вернуться в Японию раньше и заглянуть в ту церковь… 
Нет, отдернул он себя. К нему обязательно должны были вернуться ключи, и только тогда следовало приезжать. Простые ключи от крыши Старшей школы Отова. Той и здешней. Потому что… Потому что там все началось…

Свежий ветерок снова охладил лицо и разворошил волосы. Ю опять сел на конек крыши церкви и руки сами потянулись к альбому. И снова над страницей запорхал карандаш вычерчивая до боли родные черты – изгиб бровей, пронизывающий взгляд больших глаз и узкий бант… Инстинктивно Ю опустил правую руку в карман пиджака и нащупал перо. Вечное перо с крыла ангела. Значит, это был не сон. Значит, он действительно видел её… И снова потерял… Перед глазами мелькнула короткая полушубка отороченная мехом, теплая шапка и длинное монашеское одеяние. Нет, не сейчас… Не снова…

Интересно, когда он сломается? Химура слишком хорошо знал как это выглядит. Не так давно, Кузе был в настолько отчаянном положении, что позволял себе лишнее. В памяти мелькнуло злое лицо приятеля, когда он с яростью выплевывал:
- Ты никогда не увидишь её! Никогда!
Ни вмиг помрачневшее лицо Химуры, ни увещевания Наги не остановили его. И даже когда кулак Ю опрокинул скрипача на траву, тот не удержался и сплюнув кровь проговорил:
- Амамию Юко ты всё равно не увидишь! Не хочу жалеть, что не сказал этого…
Но он ошибся. Химура снова увидел её. Спустя десять лет… И потерял… Теперь уже точно навсегда…
Ну, так когда он сломается?

- Йо, Химура, - неслышно со спины подошла девушка в узких очках на миловидном лице и заглянула через его плечо на рисунок, - Опять портрет? Всё ещё не хочешь научиться правильно рисовать?
- Привет, Наги, - отозвался Ю, - сейчас это уже и незачем.
- Странный наряд, - оценила она одеяние нарисованной девушки, - Ты всегда рисуешь только её?
- Я просто бесхребетный дурак, Наги, - усмехнулся Химура и захлопнул альбом, - Скажешь мне, когда я сломаюсь?
- Конечно, Ю…

Во время ужина Тихиро-тян как обычно рассказывала о том, что делала днем. Для неё это было лишним воспоминанием, которое можно удержать в памяти дольше, чем на 13 часов. Химура слушал с улыбкой, иногда удивляясь насколько взрослы её суждения. 
Поздно вечером он как и раньше вышел в город. Неспешно прогуливался по улицам, вдыхая прохладный ветер с моря. Слушал шелест прибоя, шуршание листьев в парке, тихое дыхание спящего города. 
Он создан Химурой, создан по образу и подобию японского Отова, только лишенный его шрамов, его боли и отчаяния. Создан как утопия, город, где все счастливы. Это была её мечта. И он исполнил её. Несмотря ни на что. Наверное, это было последним, что он ещё мог сделать для Юко.
В сердце образовалась  странная пустота. Раньше он как-то старался заполнить её работой, заботами о Тихиро-тян. Сейчас, когда дел больше не осталось, когда все счастливы, пустота внутри Химуры только росла. Странно, но он впервые чувствовал себя ненужным. 

- Врачи советуют немного попутешествовать, - Кузе Сюити откинулся на спинку стула и сквозь полуприкрытые веки посмотрел на Химуру. – Для начала я съезжу домой, в Японию. Все равно Мики-тян нужно разобраться с документами для перевода в здешнюю старшую школу. Не хочешь с нами?
Химура замер. Вернуться? Снова посмотреть на старый Отова, побывать на кладбище, где похоронены все родственники, заглянуть в церковь… Быть может всё-таки чудеса есть, и кто-то там ждет его опять?

Наги от поездки отказалась и осталась присматривать за домом Кузе. Тихиро-сэмпай снова переехала к Ренджи-куну. В самолете Кузе периодически приставал к Химуре-сану с разговорами, но  отвечал односложно и невпопад, думая о своем. Ещё перед отлетом, Мизуки позвонила Кэй-сэмпай и сообщила о том, что возвращается и просила ни в коем случае не пытаться что-то готовить, пока она не прилетит. 

Наверное впервые после отбытия в Австралию в ноябре, Мизуки почувствовала изменения в родном городе. Возвратившись, она ощутила что чего-то нехватает. Возможно, это из-за другого Отова, возможно, что-то
изменилось и в ней самой. А быть может всему причиной отсутствие хранителя. Химура-сан рассказал ей о своей рождественской встрече с Амамия Юко-сан и её уходе. От его рассказа пропитанного тоской и одиночеством Мики снова захотелось плакать.
- Нет, я лучше спою…

Весна была мрачной и дождливой. Мизуки осторожно взобралась на пригорок, где они вместе с Амамия Юко-сан любили вместе мечтать, тогда давно, десять лет назад. Далеко внизу, возле кладбища уже играл Кузе. Наверное, и Химура-сан уже шел в церковь. Мизуки набрала в легкие воздуха и запела.

Мужество чтобы жить
И выбранный мною путь.
Поддержка со стороны друзей
Вселяют веру в любовь…

Песня, придуманная Юко и дописанная Мизуки когда Кузе лежал на операции… Мелодия, которую Юко услышала от Сюити в юности… 
Тучи сгрудились сильнее и с неба хлынул дождь.
Мизуки допела последнюю строчку и обняла себя руками. Стало холодно. К горлу опять подступили слёзы.
- Не плакать, - прошептала девушка, - я ведь обещала Юко…
Мизуки снова запела, но теперь уже значительно тише, почти шепча…
Дождь и черный низкие тучи. Холодные капли стекали по лицу Мизуки, но девушка продолжала смотреть в небо и шептать слова  песни…
Неожиданно дождь прекратился и, пронизывая темные облака, к земле устремились длинные и узкие полосы света.
Мики-тян зажмурилась, а затем снова подняла глаза. Видение не исчезало. 
- Лестница Ангела, - вспомнила девушка. 
Она уже видела подобное – тогда, десять лет назад, когда погибла Юко…
Не удержавшись, Мизуки устремилась вперед к городу, не спуская глаз с широкой полосы света падавшего на церковь.

По сияющей винтовой лестнице протянувшейся от облаков до церкви, среди стаи белоснежных голубей поддерживая подол длинного темного платья спускалась девушка. Иссиня-черные волосы с неизменным узким бантом развевались за её спиной.
Она спускалась быстро, видимо едва сдерживая желание побежать. Шаг за шагом, окружаемая эскортом голубей, она приближалась к церкви.

Мизуки  уже слышала Кузе играющего совсем рядом, краем глаза она увидела замеревшего Химуру-сана с букетом. Не разбирая дороги, пару раз наступив в лужи Мизуки пересекла дорогу и застыла.
Перед фонтаном у церкви стояла девушка в темном монашеском одеянии. Мелькнули черные волосы, сияющие глаза, узкий бант и словно снова вернувшись в детство, Мики просто упала в объятия Амамия Юко-сан.
- Ты вернулась!